Антон Павлович Чехов родился 17 января 1860 года в Таганроге. Его отец, Павел Егорович Чехов, был весьма интересной личностью. Являясь купцом 3-й гильдии, имел в Таганроге бакалейную лавку, но занимался торговлей без особого рвения, больше уделяя внимание посещению церковных служб, пению и общественным делам. В 1854 году Павел Егорович женился на дочери купца Евгении Яковлевне Морозовой, от которой имел шестерых детей. Дети в семье Чеховых воспитывались в строгости, часто применялись и телесные наказания, бездельничать никому не дозволялось. Помимо учебы в гимназии, сыновьям Павла Егоровича приходилось иногда замещать отца в лавке. 

В 1876 году семья Чеховых переехала в Москву. Торговля в Таганроге стала убыточной, Павел Егорович разорился и вынужден был бежать от кредиторов. Первое время в Москве семья будущего великого русского писателя жила в тяжкой бедности. Несмотря на это, дети продолжали учиться, а Антон, зарабатывая на жизнь репетиторством, оставался до окончания учебы в гимназии в Таганроге и приехал в Москву только в 1879 году для того, чтобы сразу поступить на медицинский факультет Московского университета, где слушал лекции знаменитых профессоров – Н. Склифосовского, Г. Захарьина и др.

Весьма скудны сведения о детских годах Антоши Чехова. По словам его школьного товарища Сергеенко, Чехов был «вялым увальнем с лунообразным лицом». Я, позже вспоминал Иван Бунин, судя по портретам и по рассказам родных Чехова, представлял его себе иначе. Слово «увалень» совсем не подходит к хорошо сложенному, выше среднего роста мальчику. И лицо у него было не «лунообразное», а просто – большое, очень умное и очень спокойное лицо. Вот это-то спокойствие и дало, вероятно, повод считать мальчика Чехова «увальнем», – спокойствие, а отнюдь не вялость, которой у Чехова никогда не было – даже в последние годы. Но и спокойствие это было, продолжает Бунин, особенное, – спокойствие мальчика, в котором зрели большие, свежие силы, редкая наблюдательность и редкий юмор. Да и как, в противном случае, согласовать слова Сергеенко с рассказами матери и братьев Чехова о том, что в детстве «Антоша» был неистощим на выдумки, которые заставляли хохотать до слез даже сурового в ту пору Павла Егоровича.

В 1879 году, как уже сказано, Антон Чехов поступил на медицинский факультет Московского университета, который окончил в 1884 году. Почему решил поступать именно на медицинский факультет? Чехов и сам не мог ответить на этот вопрос, но в выборе профессии потом не раскаялся. Уже на первом курсе университета будущий писатель стал печататься в еженедельных журналах и газетах, и эти занятия литературой уже в начале восьмидесятых годов XIX века приняли профессиональный характер. В 1890 году Антон Павлович получил Пушкинскую премию. Через два года Чехов едет на остров Сахалин, чтобы потом написать книгу о ссыльной колонии и каторге. Позже, в своей автобиографии, он напишет: «Не считая судебных отчетов, рецензий, фельетонов, заметок, всего, что писалось изо дня в день для газет и что теперь было бы трудно отыскать и собрать, мною за 20 лет литературной деятельности написано и напечатано более 300 печатных листов повестей и рассказов. Писал я и театральные пьесы…».

Занятия медицинскими науками, по словам самого Чехова, серьезно повлияли на его литературную деятельность. Они значительно раздвинули область наблюдений писателя, обогатили его новыми знаниями. С другой стороны, знакомство с естественными науками, с научным методом «всегда держало меня настороже, и я старался, где было возможно, соображаться с научными данными, а где возможно – предпочитал не писать вовсе…».

Чехов, судя по отзывам близких друзей, был очень скромным человеком. Даже тогда, когда стал большим писателем. Антон Павлович терпеть не мог разговоров о своих произведениях. Не выносил и короткой беседы о себе. «Давайте о другом… Тоже нашли предмет…». Или делался мрачным. «Знаете, за границей одним хорошо: никому до тебя никакого дела… Ходи вольно. А то, помилуйте, пошел я в Тестов трактир обедать, а какой-то купец напротив, увидев меня, поперхнулся и всю даму рядом обрызгал. Что ж тут красивого? Не дают расстегая съесть…».

В.И. Немирович-Данченко вспоминал, что как-то в Петербурге вышел он с Чеховым от приятеля. «Они говорят, а ведь я им не верю», - воскликнул Антон Павлович. «То есть как же это?», - удивился Немирович-Данченко. «Очень просто, - ответил Чехов. - Иной раз кажется: выдумали они меня нарочно и тычут мною в глаза кому-то…». Когда Чехов узнал, что с ним хочет познакомиться Л.Н.Толстой, как-то странно сконфузился, почти что испугался. «Как это я вдруг с ним, с самим, разговаривать стану! Боюсь…». Друг Чехова, писатель Александр Митрофанович Федоров, рассказывал, как трепетно Антон Павлович относился к молодым талантам, которых он «разыскивал везде, поддерживал своими советами, указаниями». Чехов знал по себе, как тяжело в молодости работать, не ощущая поддержки и доброго слова мастера, и с особенною ласковостью, чуткостью и вниманием, как старший брат, протягивал молодым литераторам свою руку и в случаях неудачи говорил: «Это ничего, знаете. Это даже хорошо. Заставляет строже относиться к себе. Надо только работать как можно больше». Утешая других, он сам нуждался в утешении, так как боролся с неизлечимой болезнью и как врач знал, что его ожидает.

О последних годах жизни великого русского писателя сказано немало. Но особенно проникновенно, на мой взгляд, написал об этом Владимир Александрович Брендер (режиссер, педагог, историк театра): «Медленно, тихо, незаметно гас писатель. Цепкая, неотвязчивая болезнь подтачивала давно его силы, но прекрасный дух его гордо боролся со злым врагом, упрямо не сдавался, и творческая мысль работала непрерывно. Страдальческая жизнь тянулась мучительно долго, жизнь врача – беспощадного аналитика, следившего всею остротой своей тонкой мысли за разрушительной болезнью и с трагической простотой шедшего навстречу к давно отрытой могиле. Лично он ежесекундно чувствовал лишь печальные дали с неизбежным, томительно близким концом. Как писатель, он продолжал создавать своим пером мощные, как мрамор, изваяния художественной мысли и, страдая земною болезнью, радовался неземным радостям творчества. Красивый художник олицетворял свою родину. И она была больной и хилой, и в муках страданий работала ее коллективная мысль. Прекрасный дух народа гордо боролся со злым врагом, упрямо не сдавался, и творческая работа продолжалась непрерывно. Страдальческая жизнь тянулась мучительно долго, телесная, грубая, физическая оболочка разрушалась и уничтожалась беспощадно медленно, но поле, усеянное мертвыми костями, зеленело уже радостными всходами, и новые, сильные ростки творчества ткали цветной ковер будущего».  

Антон Павлович Чехов умер 15 июля 1904 года на курорте Баденвейлер (Германия), куда отправился на лечение в связи с резким ухудшением здоровья. Кончина великого писателя произвела на многих впечатление семейной потери, до такой степени роднил он с собою, пленяя мягкой властью своего таланта. «Мне кажется, что в моем доме нынче покойник», - сквозь слезы вырвалось у одной моей знакомой, рассказывал писатель А. Федоров, когда она узнала о смерти Чехова. Русский прозаик и фельетонист Александр Валентинович Амфитеатров, получив телеграмму о смерти писателя, произнес: «Умер человек, который дышал одною жизнью с Россией, который весь был соткан из русской стихии, грустной, покаянной, самобичующей…».

Чехов, безусловно, писатель с мировым именем. По своему масштабу он сравним с Львом Николаевичем Толстым. Но если последний увековечил себя главным образом в форме романа, то Чехов – в форме новеллы, повести и драмы. Идейно-тематическими мотивами Антон Павлович перекликался с лучшими прогрессивными писателями своего времени – Салтыковым-Щедриным («Молодой человек»), Тургеневым («Егерь»), Л. Толстым («Любовь»), Гаршиным («Припадок»), но в художественной манере выражения Чехов всегда оставался самим собой. Писатель всегда стремился, чтобы в его произведениях полностью властвовала жизненная правда, неприкрашенная, во всей ее будничности, повседневности. Максим Горький, восхищаясь стилистическим мастерством Чехова, писал: «Как стилист, Чехов недосягаем, и будущий историк литературы, говоря о росте русского языка, скажет, что язык этот создали Пушкин, Тургенев и Чехов».

Николай Асташкин